П. Веденькин     

Россия

Некогда прозрачное, голубое небо вот уже пятые сутки не могло очиститься от черного дыма. Он подымался вверх многочисленными колоннами,  верхушки которых терялись в грязно-серой пелене смога. Солнце, стоявшее в этот час высоко в небе, лишь изредка пробивалось сквозь сплошную завесу гари и пыли.

Город с населением в несколько десятков миллионов человек, столица огромной звездной Империи, пылал, став жертвой гражданской войны, бушевавшей по всей планете.

Всего пять дней назад здесь кипела жизнь со всеми своими радостями и печалями, будничными заботами и делами. С высоких трибун звучали хвалебные речи Императору, политики и журналисты рассуждали о благе народа, армия была преданной и послушной. Жизнь текла спокойной полноводной рекой. Где теперь привычный порядок, размеренный уклад жизни?

На проспектах и площадях — перевернутые чадящие машины, трупы, кровь. Снуют солдаты, бронетранспортеры, танкетки. Лязг гусениц, разрывы снарядов, стоны раненых и умирающих людей — все это за несколько дней стало нормой. Обороняемый лишь гвардейскими частями да полком личной охраны Императора, зажатый со всех сторон войсками мятежного маршала, захлебывающийся в облаках отравляющих газов и дыма город после пяти суток непрерывных атак все еще находит в себе силы к сопротивлению. Гвардия почти беспрерывно отбивает атаки отборных полков звездной пехоты и моторизованных частей.

За эти ужасные дни мятежникам удалось захватить лишь около десяти городских кварталов на северной стороне столицы, потеряв под огнем защитников около двух дивизий. Но как бы мужественно и упорно ни сражались гвардейцы, усталость и безвыходность положения должны были вот-вот сказаться на ходе боев. Мятежный маршал это понимал и, чуя близость победы, не переставал бросать в бой все новые и новые свежие части. Все чаще и чаще волны пехотинцев, закаленных в боях на далеких диких планетах, перекатываясь через горы тел своих товарищей, прорывались сквозь сплошную стену заградительного огня и сходились с гвардейцами в кровопролитных рукопашных схватках. На улицах и проспектах вырастали баррикады из трупов, ряды защитников таяли. Пядь за пядью, метр за метром откатывалась гвардия с окраин столицы, орошая своей кровью землю и оставляя квартал за кварталом, дом за домом.

И только на южном конце города пехота не смогла продвинуться ни на сантиметр, где, окруженный оборонительными линиями, занятыми элитарными войсковыми подразделениями, возвышался символ Империи — Контольский дворец, национальное достояние Галактики. Даже мятежники и те не осмеливались на обстрел этого чуда инженерной мысли. Контольский дворец, несмотря на всю свою хрупкость, являлся надежной защитой Императору и его семье.

В роскошной зале, по традиции носившей название «тронной», за небольшим рабочим столом, в мягком, черной кожи кресле восседал человек, олицетворявший империю. Пять дней назад он мог смело и без преувеличения сказать: «Империя —это я, а я — это Империя».

Ему было уже под шестьдесят, но, несмотря на преклонный возраст, седина еще не тронула его волосы, хотя лоб и прочертили многочисленные морщины.

Император был невысок ростом, зато обладал мощной фигурой и широкими плечами. В его голубых глазах блестел огонек азарта. Он был игроком по натуре, причем — азартным игроком. Возможно, именно это и позволило ему единолично и безраздельно управлять огромным государством, которое он сам создал, вот уже в течение тридцати пяти лет. Невозможно поверить, но, начав с нуля, он су­мел за эти годы сплотить под своей властью более ста миров. И вот теперь какой-то распоясавшийся вояка пытается присвоить себе плоды его трудов.

Император нахмурился и посмотрел прямо на стоявших перед ним, в кольце его телохранителей, двоих людей. Один, в форме полковника дальней связи, нервно переминался с ноги на ногу, глаза его беспрестанно бегали по меблировке кабинета, а в руках он вертел небольшой лист бумаги.

Второй держался уверенно. Ему не было еще и тридцати лет, и манеры выдавали в нем аристократа.

— Орго, я слушаю вас. — Император внимательно смотрел на полковника.

— Зон. Пятнадцать минут назад нам удалось связаться с главнокомандующим флотом адмиралом Киоргом. Полковник закашлялся.

— Результаты переговоров малоутешительны. Вчера еще была надежда, что флот сможет помочь нам — теперь ее нет.

— Почему? — Император навалился грудью на стол и. казалось, весь превратился в слух. — Киорг предал меня?! Не верю!

— Зон, адмирал, как и прежде, предан вам, но его люди...

— Люди?

— Да, Зон. На флоте вспыхнул мятеж. Один из контрадмиралов взбунтовался. Ему подчинилось более двух третей кораблей. Сейчас в районе звезды Тондора идет бой между мятежниками и частью флота, оставшейся верной вам и присяге.

Полковник замолчал и сразу как-то сжался. Император откинулся на спинку кресла и застыл, пытаясь осмыслить услышанное.

— Вы можете быть свободны, Орго. Спасибо за службу, — проговорил он через минуту. — Вас, герцог, я попрошу остаться.

Дверь за полковником со стуком закрылась. Герцог оглянулся на нее, потом подошел к ближайшему креслу и сел.

— Я слушаю, Зон.

Солнце медленно садилось. Тысячи глаз следили за его безмолвным уходом. Закат из-за пыли и гари был кроваво-красным. Казалось, светило, израненное идущей внизу бойней, оставляло за собой кровавый след.

Да, день умирал, уступая свои права ночи. Вместе с ним умирала и гвардия. Но не сдавалась. Лучшие солдаты Галактики, профессионалы-гвардейцы погибали, убивая. Недаром у них на левом плече полукругом, черным по желтому, было начертано: «Умереть — убивая, жить — не предавая».

Солнце уже почти скрылось за снежными шапками гор на дальнем конце долины, когда последние батальоны защитников столицы были вытеснены механизированными частями мятежников из городских кварталов и прижаты к дворцу. Завладев городом, маршал приостановил атаки, накапливая силы для последнего, решающего штурма, и выслал парламентеров с ультиматумом. Не Императору — восставшие уже не считались с его существованием, — а генералу Аркону, командующему корпусом спецчастей, оборонявших дворец.

Получив ультиматум, герцог построил гвардию во внутреннем дворе Контольского дворца.

Ночь уже поглотила последние проблески заката, когда под рассеянным светом прожекторов гвардейцы построились боевым порядком, заняв около одной пятой двора.

— Когда-то, — подумал герцог, глядя на них, — эта площадь не могла вместить и половины моих солдат. А теперь?

Его взгляду предстало малоутешительное зрелище: бойцы, стоявшие неровными рядами, шатались от усталости. Многие, почти две трети, были ранены. Пятнистых от грязи и пота бинтов было так много, что их можно было принять за обязательную часть формы. Небритые, с кругами под глазами от недосыпания, они уже не были похожи на тех подтянутых, вымуштрованных гвардейцев, которыми он привык командовать. От парадной праздничной мишуры не осталось и следа. Но, несмотря на все это, их руки крепко сжимали автоматы и штурмовые винтовки, а лица не выражали ничего, кроме неимоверной усталости.

— Гвардия! — голос Ар кона дрожал от волнения. — Солдаты и офицеры! Вы честно выполнили свой долг. Я не могу вас обманывать. Надежды на помощь нет. Ее не будет! На флоте мятеж! Пять минут назад я разговаривал с Императором. Он просил меня отблагодарить вас за службу и передать, что те, кто хочет, могут сложить оружие и уйти. Те же, кто останется оборонять дворец, обречены на смерть. Они умрут. Решение за вами, солдаты!

Герцог обвел взглядом ряды батальонов, облизнул пересохшие губы и продолжил:

— Я, комендант Контольского дворца, гвардии генерал армии — остаюсь. Всем разойтись. Через семь минут остающиеся строятся в этом же дворе.

Ровно в назначенное время, секунда в секунду, тысяча восемьсот солдат из двух тысяч стояли в боевом построении, ожидая приказов своего генерала.

Штурм начался в час ночи. Одновременно со всех сторон сплошной лавой на оборонявшихся двинулось около двадцати тысяч солдат. Ночной мрак в одно мгновение был разорван множеством ярко-белых вспышек. Гвардейцы встретили пехоту сплошной стеной огня. Первые ряды нападавших были буквально скошены огнем пулеметов, скорострельных автоматических пушек, лучами лазеров, взрывами радиоуправляемых мин. То тут, то там навстречу цепям мятежников вытягивались огненные струи, выбрасываемые огнеметами. Люди сгорали заживо. Эти несчастные, объятые пламенем, гигантскими факелами метались по полю боя, освещая собой побоище. Перед окопами, на расстоянии всего лишь нескольких десятков метров, в мгновение ока вырастали горы трупов. За ними, как за баррикадами, укрылись остатки первой волны атакующих. Завязалась ожесточенная перестрелка. Взрывы мин, гранат, снарядов, огромные огненные букеты разрывов термобомб, струи огнеметов, стоны и крики раненых, пулеметная дробь выстрелов — все это слилось в единую, ошеломляющую какофонию света и звуков.

Наконец, после часа упорного боя, мятежникам удалось проникнуть в сеть оборонительных укреплений. В тесных железобетонных окопах, дотах, командных пунктах завязывались рукопашные схватки. Пошли в ход ножи, приклады автоматов, железные, используемые как кастеты каски, армейские ремни с тяжелыми пряжками. Один за другим падали и мятежники, и гвардейцы. Но на смену одному погибшему приходили трое новых. Постепенно в схватку были вовлечены все гвардейцы. Заградительный огонь ослаб, а потом и вовсе прекратился.

Волны нападавших затопили окопы. Гвардия, вернее, жалкие ее остатки, была отброшена к стенам Контольского дворца. Из тысячи восьмисот бойцов осталось не более трех сотен. Израненные, окровавленные, они не поддались панике. Это было ядро гвардии. В пятидневной бойне уцелели только лучшие. Они организованно отступили в Контольский дворец и закрепились внутри него. Каждый камень, лестничный пролет, выступ стены несли мятежникам быструю и скорую смерть.

Гвардейцы расстреливали атакующих в упор, на расстоянии в несколько метров. Но даже убийственный огонь не мог задержать надолго обезумевших, опьяневших от крови и убийств мятежников. Все новые и новые солдаты звездной пехоты врывались в залы и коридоры дворца.

Вскоре первый этаж пал. С дикими криками торжества нападавшие заполнили нижние помещения дворца и, переступая через трупы, ринулись наверх. Там, в главной парадной зале, их встретили оставшиеся в живых гвардейцы. Пятьдесят бойцов.

Не было ни выстрелов, ни криков с их стороны (боеприпасы уже давно иссякли, а сил на воинственные крики не было). Молча смотрели они на приближающуюся толпу и ждали.

Пятьдесят человек. Целых двадцать минут они сдерживали мятежников, прикрывая собой вход в кабинет их властелина. В течение всего этого времени ни один из них не произнес ни звука. Не было ни единого крика о пощаде, лишь предсмертные стоны раненых, которых затаптывали дерущиеся, и звон разбиваемых оконных стекол, в которые поминутно вылетали побежденные.

Вот осталось тридцать, двадцать, десять, пять, двое. Дверь тронной залы распахнулась, и в нее, проткнутый сразу тремя штыками, ввалился труп последнего защит­ника дворца. Позади мелькали озверевшие от схватки лица мятежников.

— Ну вот и конец. — Император, восседавший за рабочим столом, хладнокровно поднял руку с пистолетом и выстрелил.

Телохранители также открыли огонь.

Выстрел, еще выстрел. Пистолет ритмично подпрыгивает в руке. Император видел, как пули находят мишени, как под его выстрелами падают люди, и это приносило ему мрачное удовлетворение. Выстрел. Указательный па­лец непрерывно нажимает на спусковой крючок. Но что это?

Император отбросил бесполезный пистолет и огляделся. Позади кресла неподвижно лежали его телохранители. Он посмотрел на проем двери. Переступая через тела своих товарищей, к нему приближались люди.

У него противно сжалось сердце. На лбу выступила холодная испарина. Хотелось закричать, но он не мог. Ком в горле не позволял ему сделать это. Один из солдат подошел почти вплотную, приподнял правую руку с пистолетом до уровня лица Императора. Волны ужаса захлестнули человека в кресле. Рот открылся в немом крике, ру­ки невольно поднялись, пытаясь отгородиться от вороненого дула пистолета, смотревшего прямо в переносицу. Смерть заглянула в его глаза, ее ледяное дыхание проникло в душу и утвердилось там. Доля секунды понадобилась старику, чтобы вся жизнь прошла перед его мысленным взором. Палец нажал на спуск. Мгновенная боль — и ничего! Император умер.

Император медленно приходил в себя. Мысли в его голове путались, он никак не мог осознать происходящее. Все его тело ныло тупой, одурманивающей болью. Он не мог даже пошевелиться. Ни руки, ни ноги не слушались его. Так прошло около восьми минут, пока легкий укол шприца под левую лопатку не нарушил дремотное состояние старика. Спустя мгновение Император почувствовал себя настолько хорошо, что попытался повернуть голову. Это ему удалось, хотя он зря тратил силы. Перед глазами стояла та же серая пелена.

— Где я? Что со мной?

Он прислушался. Ничего! Ни звука, ни шороха. Тишина тяжелым грузом навалилась на него. Она душила его. Император попытался отогнать ее воспоминаниями. Но и они не помогли. Наоборот. Картины, оживающие в его памяти, были кошмарными. Последнее, что ему запомнилось, — черное вороненое дуло пистолета, наведенное прямо в переносицу, и холодные глаза солдата.

— Нет! — из горла старика, лежащего в овальной капсуле с откинутым верхом, вырвался хриплый крик.

Этот всплеск эмоций, вкупе с начинающим оказывать свое благотворное влияние лекарством, привели Императора в норму. Он приподнял руки, и серая пелена слетела с его глаз. Ярко-белый свет, исходивший из потолка, на несколько секунд ослепил его. Когда же зрение вернулось к нему, он с удивлением огляделся вокруг. Со всех четырех сторон его окружали белые стены. Того же цвета был и пол. Напротив, в дальней панели, находилась небольшая дверь с окном в виде иллюминатора. За его толстым стеклом мелькали чьи-то лица. Люди за дверью были возбуждены и что-то говорили, по очереди кивая на него. Что именно они говорили, Император не слышал, стены не пропускали извне ни единого звука, но было ясно, что речь идет о нем.

— Что это все значит? Я не умер?

Сухая старческая рука взметнулась вверх, к переносице. Ничего! Ровная поверхность, ни шрама, ни углубления.

— Я жив?

Его губы прошептали это несколько раз, пока смысл сказанного не дошел до него. Радостная волна пробежала по телу. Он сел, а затем неожиданно легко соскочил на пол. Растерянность тотчас же исчезла с лица, уступив место привычному властному выражению. Плечи развернулись, спина выпрямилась. Посередине комнаты стоял уже не жалкий, растерянный старик. Нет! Это был Император, властитель ста населенных миров.

— Я жив, а значит, могу действовать. Это главное. Но — где я нахожусь?

Мысли одна за другой проносились у него в голове.

— Похоже на корабельный лазарет.

Человек не спеша еще раз оглядел комнату. Стены и пол были обиты каким-то мягким и упругим материалом. Потолок излучал ярко-белый свет, хотя не было видно ни одной лампы.

— Да, похоже, я нахожусь на корабле. Но если это так, то чей это корабль? Мятежников? Император покачал головой.

— Непохоже. Зачем им перевозить меня куда-то. Меня убили бы сразу же.

Тут он опять вспомнил глядящее на него из прошлого дуло пистолета и вспышку выстрела. Тень неуверенности пробежала по его лицу.

— Но ведь так оно и было. Меня убили.

Он присел на край капсулы, обхватил голову руками и попытался привести в порядок мысли. Через минуту его лицо просияло.

— Очевидно, тот парень промахнулся или только ранил меня. Я был без сознания какое-то время. Что же произошло потом? Очевидно, Киорг сумел каким-то образом подавить мятеж на флоте и вытащил меня из Контольского дворца.

Император утвердительно кивнул головой.

— Конечно, все так и было. Именно поэтому я нахожусь в корабельном лазарете. Но пора выходить отсюда.

Он встал и направился к двери с намерением потребо­вать освобождения. Но ему не пришлось звать и стучать по дверной панели. Когда до нее оставалось около трех шагов, белесая поверхность плавно ушла вверх, пропуская внутрь двух мужчин. Один из них был в белом халате, на другом был элегантный черный костюм.

— С пробуждением, мистер Робсон, — произнес врач, приветливо улыбаясь. — Как ваше самочувствие?

Человек замер на месте. Его глаза впились изучающим взглядом в двух незнакомцев.

— Какого черта?! Какой, к дьяволу, мистер Робсон! — произнес он гневным голосом. — Я Император. Кто вы? Где адмирал Киорг? Почему он сам не явился сюда? Почему вы молчите? Отвечайте, когда я задаю вопросы, черт бы вас побрал!

Человек в костюме усмехнулся. Уголки губ врача приподнялись в дружеской улыбке.

— Вы не Император, и здесь нет адмирала Киорга. Императора осенила страшная догадка.

— Вы мятежники?! Вы твари, которые предали меня?

То, что произошло дальше, уже не было смешным. Гнев и разочарование придали Императору силы и заставили вспомнить боевую молодость. Сокрушительный удар правой снизу в челюсть мгновенно свалил на пол врача. Мышцы старческого тела напряглись, последовал удар ногой в живот человеку в пиджаке. Тот согнулся пополам и, охнув, свалился мешком на пол. Император рванулся к двери. Навстречу ему, из коридора, выбежали два санитара. Последовала короткая схватка, и через секунду старик был в смирительной рубашке. Его собеседники потихоньку приходили в себя.

— У него остаточные галлюцинации, — произнес врач, массируя поврежденную челюсть.

— Да, я и сам это вижу, — согласился второй.

— Кстати, это случается все чаще и чаще. Если пронюхают газетчики — мы потеряем много клиентов. Однако силен старик. — Врач дотронулся до ноющего подбородка. — Может, подойти к нему и попытаться успокоить?

...Врач сидел в большом пластиковом кресле за тяжелым письменным столом и внимательно наблюдал за человеком напротив. Тот был явно в шоке.

Взгляд доктора переместился с волевого лица Императора на окно. За мокрым, исчерченным струйками воды оконным стеклом моросил мелкий осенний дождь. На улице то и дело мелькали легковые автомобили. Изредка за рамой окна можно было увидеть на мгновение верхушку зонта спешащего прохожего. Звук падающих капель навевал дремоту.

— Док, — старческий голос дрожал.

— Док, — позвал Император.

— Да, мистер Робсон? Я вас слушаю. Старик наклонился над столом, почти вплотную приблизившись к собеседнику.

— Док, чем вы можете доказать правдивость вашего рассказа?

Врач открыл один из ящиков стола и, вынув оттуда небольшую, сероватого цвета книжку и связку ключей, протянул Императору.

— Это ваш паспорт. В него вложен наш договор. А так­же ваши ключи — от дома, машины. Возьмите.

— Но это ничего не доказывает.

— Это нет. Эти вещи для вас пока ничего не означают, но свобода!

Врач замолчал, выдерживая паузу.

— Свобода? — переспросил человек.

— Да, свобода. Вы свободны. Вы можете идти. Около подъезда вас ожидают машина и шофер. Он отвезет вас домой, сами вы наверняка не сможете его найти. Побудьте какое-то время в домашней обстановке, постарайтесь вспомнить свое настоящее прошлое. Скоро память вернется к вам. Галлюцинации не могут продлиться долго. Это своего рода болезнь. Вам предстоит просто переболеть ею, и все. Можете идти, мистер Робсон. Желаю вам удачи. Завтра наш сотрудник навестит вас.

Три дня. Всего три дня, и сколько мучений, горя, разочарований. Судьба оказалась жестокой к нему — несправедливо жестокой.

Взлететь на самую вершину Олимпа, повелевать с сей недостижимой высоты миллиардами человеческих жизней, чувствовать, осязать реальность своей власти, а потом стремительно упасть вниз, в самую грязь и потерять все это! Это немыслимо.

Но и этого оказалось мало! Судьба придумала для него еще худшую участь. Она оставила его жить, переместив в другой мир. Мир примитивный, знающий только земные заботы и радости. Она отгородила его от звезд, Империи, Контольского дворца, семьи и близких вот этой бумажкой.

Старик заново перечитал документ.

Корпорация КР&И «Компьютерная реальность и игра»

ДОГОВОР

1. Деловые партнеры:

Корпорация КР & И Мистер Робсон Джордж Ф.

2. Обязательства и услуги, предоставляемые КР & И:

КР & И гарантирует полную реальность игры «ИМПЕ­РИЯ»

КР & И гарантирует беспрерывность игры в течение оплаченного времени, за исключением нижеприведенных ситуаций.

КР & И гарантирует право играющего на досрочное окончание игры без оплаты оставшегося игрового времени.

КР & И гарантирует полную физиологическую безопасность объекта со стороны техники, обслуживающей игру.

3. Обязательства мистера Робсона Дж.Ф.: Р.Д.Ф. обязуется заплатить 10 000 000 (десять миллионов) кредо за 30 (тридцать) лет игры.

4. Краткая характеристика реалигры «ИМПЕРИЯ»:

Игра обладает совершенным эффектом реальности происходящего. Игрок как бы переносится в другой мир.

Цель игры — стать Императором и удержаться на этой вершине власти. Игра не имеет постоянной схемы развития событий. Игровые действия во многом зависят от иг­рока. Игра имеет несколько уровней сложности.

Компьютерная система периодически создает, комбинирует различные жизненные ситуации, используя которые, игрок может продвигаться вперед, к цели. Чтобы использовать эти разработки, надо найти правильное решение тех или иных проблем, предугадать ход развития событий. Чем выше уровень сложности, тем труднее это сделать. Игрок также и сам может находить те или иные ходы, использование которых принесет ему пользу.

5. Предупреждение:

Объект, играющий в реалигру « И М П Е Р И Я «, испытывает в полной мере такие чувства, как: боль, отчаяние, горе, печаль, ностальгию и другие отрицательные эмоции.

В начале игры играющий помнит, что это всего лишь игра, но с течением времени он может забыть об этом. В этом случае, если игра заканчивается досрочно смертью игрока, то в дальнейшем игровые действия возобновлены быть не могут. Игра прекращается, и стоимость оставшегося игрового времени выплачивается клиенту.

6. Я, Робсон Дж.Ф., ознакомлен и полностью согласен с этим документом.

7. КР & И обязуется выполнять условия договора.

Подпись.

Старческие пальцы разжались, и измятый лист бумаги не спеша опустился на мягкий ворс ковра.

— Нет, это ужасно. Неужели все это правда?

Он откинулся на спинку кресла. Мысли не торопясь потекли в его голове, унося в страну воспоминаний. Перед его взором замелькали яркие, наполненные жизнью картины.

Первый его успех. Он, еще молодой, в генеральском мундире, пожимает руку президенту планеты Сколота. Всего-навсего через месяц, в этой же комнате он собственноручно убьет его и встанет во главе директории из пяти человек. Вскоре у руля государственной машины этой планеты останется он один. Где его бывшие соратники? Один сгорел в своей машине. Другой во время подводной охоты был случайно застрелен из подводного ружья собственным охранником. Третий (шестидесятилетний генерал) умер от инфаркта. Четвертый и пятый были просто застрелены в одну ночь в своих постелях неизвестными в масках. В эту же ночь «покушались» и на него, но неудачно.

Сколота — она стала для него своего рода трамплином, опорной базой, с которой он начал свое завоевание Галактики. Подкупом, интригами, угрозами, военной силой он покорил более ста миров. И все это за какие-то десять лет.

Вот его свадьба. Более великолепного, пышного, яркого и богатого празднества не знала Галактика. Где теперь его ненаглядная?

Волна ненависти подкатила к горлу человека, сидевшего возле горящего камина.

— Негодяи! Верните меня обратно!

Раздался негромкий стон и вслед за ним всхлипывания. По морщинистым щекам покатились слезы.

А его сыновья, его надежда, его след в истории, где они теперь? Они — иллюзия.

Три дня, целых три дня он находится в этом доме — чужом доме. И все это время его преследуют мрачные мысли и образы. Это невыносимо. Необходимо покончить с этим и как можно скорее. Да.

Рука, дрожа, осторожно поднялась до уровня глаз. В лицо Императору снова, как тогда в тронном зале Контольского дворца, посмотрел вороненый глаз пистолета. Большой палец правой руки нажал на рычажок предохранителя.

— Странно, я не чувствую ни страха, ни испуга, лишь разочарование.

Палец плавно нажал на спуск. Раздался хлопок выстрела, Человек откинулся на спинку кресла и застыл. Точно между глаз, в переносице чернело пулевое отверстие. Из него змейкой выскользнула струйка крови и убежала за воротник черного пиджака.

Император умер.