Случайные помехи

(главы из повести)

...Здесь, в Тристауне, он поселился в заброшенном домишке на городской окраине. Собственноручно прибил вывеску: «Часовых дел мастер. Ремонт и сборка часов по вкусу клиента». На вывеске сам же намалевал усатого Молодого человека, который жестом факира выхватывает из ничего, из воздуха пару часов. Лицо молодого человека получилось свекольно-красным, а один ус явно длиннее другого. Если говорить по правде, художником он был никудышным.

Подходящую для себя профессию он долго обдумывал загодя и решил, что часовщик— самое надежное. Ведь едва ли не все люди пользовались часами — в сущности, нехитрым, даже примитивным прибором для измерения времени. Врожденного чувства времени, без которого он себя не мыслил, у них не было.

Занимаясь ремонтом и сборкой часов, он решал сразу несколько необходимых проблем.

Во-первых, он мог заработать на безбедное существование, не прибегая к помощи аппаратуры, которая могла бы привлечь нежелательное внимание.

Во-вторых, у него естественным образом завязывались контакты с местными жителями, для которых он по прошествии времени стал своим.

В-третьих — и это главное,— будучи в безопасности, он мог без суеты готовиться к выполнению возложенной на него миссии.

Частенько, проходя мимо распахнутых настежь дверей мастерской, тристаунцы видели, как в глубине ее, склонившись над столом, возится с микроскопом и детальками часовщик. Откуда им было ведать, что занимается старик вовсе не часами, а прибор   с микрометрическим винтом и тубусом — вовсе не микроскоп?..

...Планета, как и предполагалось, оказалась чрезвычайно богатой рудами и минералами, так что с загрузкой синтезатора никаких проблем не возникло.

Ему предстояло собрать из выращенных деталей два небольших аппарата, чем он и занимался в течение долгого времени. Таиться от любопытных, как и все провинциалы, тристаунцев не следовало—это только навлекло бы подозрения. Потому он, тонкий психолог, и действовал в открытую.

Аппараты, которые он в конце концов собрал, резко отличались друг от друга как по назначению, так и по внешнему виду. Форму, впрочем, он мог придумать любую — она определялась только его собственной фантазией.

Первый  прибор — мыслепередатчик — имел сравнительно небольшой радиус действия, тричетыре километра в земных единицах. По его расчетам, для первого опыта этого было достаточно. Со вторым аппаратом — усилителем — дело обстояло сложнее.

Если передатчик должен был до конца находиться при нем, то усилитель следовало отправить в космос на расстояние не менее трехсот тысяч километров.

Оба прибора он собрал давно. Усилитель вышел компактным — чуть побольше булавочной головки. Однако что делать дальше? Вывести его на орбиту с помощью малой ракеты? Вроде бы неплохо, и такая возможность у него имелась. Но запуск необычной, пусть даже и малогабаритной ракеты, обязательно заметят, а это может вызвать самые нежелательные последствия.

Долго размышлял он, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации, даже бессонницу нажил. Бродил по городу. здоровался с многочисленными знакомыми, заглядывал то в стереотеатр, то в речной порт, то на аэродром — своего космодрома у Тристауна не было.

Слетать к океану, где расположен ближний космодром, и, наметив подходящий рейс, пристроить в корабле усилитель? Опасно: прибор могут случайно повредить или, того хуже, обнаружить и взять для исследования... Это риск, а риск следовало если не устранить, то хотя бы свести к минимуму.

Его задание состояло из двух этапов. Первый — проверить эффективность воздействия мыслепередатчика на землян. Второй — если прибор произведет ожидаемый эффект, сообщить на материнскую планету. Для этой цели необходимо вывести усилитель подальше в космос.

Между тем время, отведенное для выполнения операции, истекало. Он ощущал это по внутреннему своему биоритму, без всяких часов, хотя в последние годы мастерил их с большим увлечением.

Он был уже близок к отчаянию, когда делу помог случай. Однажды он возился у токарного станка, вытачивая детали клепсидры — прибора для измерения времени, которым пользовались древние греки. Он вычитал его описание в каком-то пыльном фолианте.

Звякнул колокольчик.

В лавку вошел широкоплечий молодой человек в новенькой, с иголочки, форме слушателя Звездной академии.

— Чем могу служить?—привычно обратился к нему старый часовщик.

— Увидел витрину и залюбовался вашими часами. Нигде не встречал таких.

— Что ж, смотрите,— широким жестом обвел помещение хозяин.—Может быть, какие-нибудь вам и подойдут.

Молодой человек медленно прошелся вдоль прилавка.

— Очень любопытная работа...— пробормотал он.— Эти... Эти... И вот эти!

Часовщик вежливо улыбнулся. Но улыбка была какой-то странной, вроде приклеенной. Впрочем, курсант, занятый хитроумными механизмами, не обратил на нее внимания.

Часы и впрямь были удивительные! Разных форм, размеров, основанные на различных физических принципах, все они шли, и все показывали абсолютно одинаковое время, что являлось лучшим доказательством их высокого качества.

— Откуда такое великолепие, разрешите поинтересоваться? — спросил посетитель после продолжительной паузы.— Кто ваши поставщики? Может быть, венериане?

— Самый частый вопрос,— заметил часовщик, погладив седую окладистую бороду.— Нет у меня поставщиков. Все эти часы собрал я сам, вот этими руками.

— Удивительно! — воскликнул курсант.— Я в свободное время сам увлекаюсь точной механикой, электроникой, кой-чего мастерю. Но такое!.. Это просто чудо.

— Не чудо — многолетняя практика,— скромно поправил старик и вдруг круто изменил тему разговора: — Бьюсь об заклад, вы не местный житель.

— Как вы угадали?

— Немножко наблюдательности. Выговор у вас не тристаунский.

— Ве